Неточные совпадения
И на свадьбу не похоже, а скорее на похороны, что у тетеньки все головка болит, а барышня
плачут да молчат; да в доме и приданого не готовят; у барышни чулков пропасть нештопаных, и те не соберутся заштопать; что на той неделе даже заложили
серебро…
Пришел срок присылки денег из деревни: Обломов отдал ей все. Она выкупила жемчуг и
заплатила проценты за фермуар,
серебро и мех, и опять готовила ему спаржу, рябчики, и только для виду пила с ним кофе. Жемчуг опять поступил на свое место.
Всякий матрос вооружен был ножом и ананасом; за любой у нас на севере
заплатили бы от пяти до семи рублей
серебром, а тут он стоит два пенса; за шиллинг давали дюжину, за испанский талер — сотню.
— Прекрасная барыня, — отвечал мальчишка, — ехала она в карете в шесть лошадей, с тремя маленькими барчатами и с кормилицей, и с черной моською; и как ей сказали, что старый смотритель умер, так она
заплакала и сказала детям: «Сидите смирно, а я схожу на кладбище». А я было вызвался довести ее. А барыня сказала: «Я сама дорогу знаю». И дала мне пятак
серебром — такая добрая барыня!..
— Ни ложки, ни плошки не оставили! Полон дом
серебра был, самовар серебряный был, сколько брильянтов, окромя всего прочего, — все припрятали!
Плакали наши денежки! дай Бог двадцать копеек за рубль получить!
Он приходил в раздевальню «дворянского» отделения, сидел в ней часа два, принимал от приказчика выручку и клал ее в несгораемый шкаф. Затем звал цирюльника. Он ежедневно брился — благо даром, не
платить же своему деньги, а в одиннадцать часов аккуратно являлся брат Федор, забирал из шкафа пачки денег, оставляя
серебро брату, — и уходил.
Там, на ярмарке, всегда можно было собрать в канавах много гвоздей, обломков железа, нередко мы находили деньги, медь и
серебро, но для того, чтобы рядские сторожа не гоняли нас и не отнимали мешков, нужно было или
платить им семишники, или долго кланяться им.
Андрей Тихонович тоже был беспаспортный и проживал здесь с половины лета,
платя сторожу в месяц по полтине
серебра.
Жил он скромно, в двух комнатах у вдовы-дьяконицы, неподалеку от уездного училища, и
платил за свой стол, квартиру, содержание и прислугу двенадцать рублей
серебром в месяц. Таким образом проживал он с самого поступления в должность.
— А между тем этот господин притворяется, что страстно влюблен в нее, — и все это потому, что у ней есть двадцать пять тысяч
серебром своих денег, которые были в оборотах у Виссариона и за которые тот ни много ни мало
платил нам по двадцать процентов, — где найдешь такое помещение денег?
Пробовали мы его в свою компанию залучить, однако пользы не оказалось никакой; первое дело, что отец отпускал ему самую малую сумму, всего тысяч десять на
серебро в год, и, следовательно, денег у него в наличности не бывало; второе дело, что хотя он заемные письма и с охотою давал, но уплаты по ним приходилось ждать до смерти отца, а это в нашем быту не расчет; третье дело, чести в нем совсем не было никакой: другой, если ткнуть ему кулаком в рожу или назвать при всех подлецом, так из кожи вылезет, чтобы достать деньги и
заплатить, а этот ничего, только смеется.
Не говоря уже там об оброках, пять крупчаток-мельниц, и если теперь положить minimum дохода по три тысячи
серебром с каждой, значит: одна эта статья — пятнадцать тысяч
серебром годового дохода; да подмосковная еще есть… ну, и прежде вздором, пустяками считалась, а тут вдруг — богатым людям везде, видно, счастье, — вдруг прорезывается линия железной дороги: какой-то господин выдумывает разбить тут огородные плантации и теперь за одну землю
платит — это черт знает что такое! — десять тысяч чистоганом каждогодно.
— А такая, что Яков Васильич наш напечатал свое сочинение, за которое
заплатят ему пятьсот рублей
серебром.
Старик
заплакал, и следовавшее затем одушевление превышало всякую меру описаний. После обеда его качали на руках. Окончательно умиленный, он стал требовать шампанского: сам пил и непременно заставлял всех пить; бросил музыкантам, во все время игравшим туш, пятьдесят рублей
серебром и, наконец, сев в возок, пожелал, чтоб все подходили и целовали его выставленное в окошечко лицо…
«Этот человек три рубля
серебром отдает на водку, как гривенник, а я беспокоюсь, что должен буду
заплатить взад и вперед на пароходе рубль
серебром, и очень был бы непрочь, если б он свозил меня на свой счет. О бедность! Какими ты гнусными и подлыми мыслями наполняешь сердце человека!» — думал герой мой и, чтоб не осуществилось его желание, поспешил первый подойти к кассе и взял себе билет.
— Не знаю, что тут хорошего, тем больше, что с утра до ночи ест, говорят, конфеты… Или теперь… Это черт знает, что такое! — воскликнул он. — Известная наша сочинительница, Касиновская, целую зиму прошлого года жила у него в доме, и он за превосходные ее произведения
платил ей по триста рублей
серебром, — стоит она этого, хотя бы сравнительно с моим трудом, за который заплачено по тридцати пяти?
[Вместо слов: «…которому она сама, своими руками, каждый год
платила, не стыдно было предать их?..» в рукописи было: «…не стыдно было, как Иуде какому-нибудь, продать их… тогда, как муж ее (это она уже добавляла по секрету), Семен Никитич, каждый год, из рук в руки,
платил ему полторы тысячи
серебром, что в пятнадцать лет составляло 22 тысячи с половиной.
— Конечно,
заплатят, — отвечал Калинович, — по пятидесяти рублей
серебром они обыкновенно
платят за лист: это я наверное знаю.
Она не сказала ей, что обещалась
заплатить все его долги да с рук на руки дала ему тысячу рублей
серебром.
— Как же не содержанкой? Мать мне сама призналась, что она получала от вас несколько месяцев по триста рублей
серебром каждый, и я надеюсь, что деньги эти вы давали ей за меня, и она, полагаю, знала, что это вы
платите за меня!.. Как же вы оба смели не сказать мне о том?.. Я не вещь неодушевленная, которую можно нанимать и отдавать в наем, не спрашивая даже ее согласия!
Ераст. Нет, зачем же-с! Да мне ни
серебра, ни золота, никаких сокровищ ка свете не надо, только б ласку видеть да жалел бы меня кто-нибудь. Вот теперь ваш подарок, конечно, я очень чувствую; а ведь для души тут ничего нет-с. Для меня только ласковое слово, совет, наставление для жизни в тысячу раз дороже всяких подарков. А ежели пожалеть, утешить в горе,
заплакать вместе… об таких предметах зачем и мечтать! Потому этого никогда не дождешься…
Его гораздо более занимает соображение о том, прибавите ли вы ему, сделавши конец, пятак
серебра или
заплатите по таксе…
Прихвоснев. Прочим следует: чиновникам менее пяти рублей
серебром нельзя дать, а то потом их ни на какое собрание и не докличешься; артельным, конечно, можно
заплатить и по три, а дьячку тоже пять.
— Наведывался, — говорит, — дядюшка, только
заплатить не успел. Небольшая сумма — восемьсот девять рублей
серебром, с первою же почтой вышлю отсюда.
— Будут-с капиталы! Всякому купцу, который думает завести фабрику около Москвы, где он должен будет
платить по четыре рубля
серебром за сажень дров, конечно, выгоднее будет устроить фабрику у меня в именье, где я поставлю ему за рубль
серебра сажень, или, лучше сказать, я не дам этого никому, я сам устрою завод — стеклянный, хрустальный, бумажный, какой вздумается, и наперед знаю, что буду получать огромные барыши.
Приобрел я серого рысака,
заплатил за него триста на
серебро, и то по случаю; санки — тоже полтораста, сбруя накладного
серебра.
Платит он ему поштучно, спрашивает в работе чистоты — и только: рассчитают, что следует, а там и распоряжайся жалованьем своим, как знаешь: хочешь, оброк высылай, а нет, так и пропей, пожалуй; у них хозяину еще барыш, как работник загуляет: он ему в глухую пору каждый день в рубль
серебра поставит, а нам, хозяевам, этого делать нельзя: у нас, если парень загулял, так его надобно остановить, чтобы было чем барина в оброке удовлетворить да и в дом тоже выслать, потому что здесь все дело соседское, все на знати; а немец ничего этого во внимание не берет…
— Ну, положим теперь, что заработают они семьсот рублев на
серебро, — продолжал Патап Максимыч. — Скинь двадцать пять процентов, пятьсот двадцать пять рублей остается, по восьмидесяти по семи с полтиной на брата… Не великие деньги, Марко Данилыч. И подати
заплати, и семью прокорми, и оденься, и обуйся, да ведь и снасти-то, поди, ихние…
— Как с какой стати? Все дорожает, а деньги дешевеют. Матушка наша, я помню,
платила кухарке два рубля
серебром в месяц, а мы теперь сколько
платим?
Рассказала она ему про свои поиски яда и пистолета, но про одно умолчала: у заезжего армянина, торгующего бирюзой, золотыми вещами и кавказским
серебром, она нашла кинжал с костяной рукояткой, вроде охотничьего ножа, даже спросила: отточен ли он. Он был отточен. О себе ли одной думала она, когда
платила деньги за этот нож?..
О последних-то, впрочем, он не заботился и, щедро оделяя вкладами монастыри, строя по церквам иконостасы и
платя за молебны пригоршнями
серебра, твердо уповал на божье милосердие…
Порешили на том, чтобы внести в его казну 50 пудов
серебра [15 500 рублей.], а затем
платить ежегодно черную, или народную дань, возвратить ему прилегающие к Вологде земли, берега Пинеги, Мезени, Нелевючи, Выи, Песчальной Суры и Пильи горы.
— Не одинаково! Были случаи, когда они сопротивлялись занятию деревень, стреляли в нас и даже устраивали засады… Деревни, жители которых встречали нас с оружием в руках, мы жгли, а там, где нас принимали мирно, закупали провиант и
платили хорошую цену
серебром. Корейцев, пойманных с оружием в руках, по обычаю войны, вешали, так как воюющей стороной, как нейтральных, признать их было нельзя…